(Неожиданно) Наткнулся в своих архивах на тезисы моего однокурсника. Прямо, привет из "лихих девяностых"!
В эпоху Возрождения любили рассуждать о реформах; всякое, даже балансирующее на грани безумия, увенчанное лохмотьями юродивого или кардинальской шапочкой, от Томаса Мора до Лютера включительно, потенцируемое как религиозными фантомами, так и фантастическими теориями культурное событие органично вписывалось в реформаторский контекст. В России того периода реформаторский дух (Ф. Карпов, А. Курбский, И. Пересветов, Ю. Крижанич) неизменно иссякал при первых же раскатах "самовластной" грозы царя Ивана. Максим Грек, исполненный европейской учености, слушавший на площадях Флоренции проповеди Саванаролы, пытался говорить на его языке с Русью: изгнание в этом случае, да, пожалуй, ослепление итальянских ваятелей храма Василия Блаженного - символы особого отношения Русской Власти к европейской культуре. Драматизм русского реформаторства, парадоксальная имплицитность трагического в политическое наиболее рельефно выступают в плоскости "загадки Никколо Макиавелли". "Сатанинский силлогизм" русского самодержавия ("И аще хощеши самодержец быти, не держи себе советника ни единаго мудреишаго себе, понеже сам еси всех лутчши") звучал в одной тональности с фразой, ненароком оброненной Юрием Крижаничем: "Макьявель - сын дьявола", кто бы в дальнейшем не присоединял бы своего голоса к этой дефиниции - Фридрих Второй или Сталин - врожденный антимакиавеллизм русской философии всегда дополнялся сугубо макиавеллической политикой.
Социально-политические реформы в России и молодежь / Материалы первой студенческой политологической конференции. Под ред. Л. В. Сморгунова. СПб., 1997. С. 103.
